Прокручивая в голове всю свалившуюся информацию, я, видимо, что-то упускала из виду, что-то главное, что ускользало от моего внимания. Поговорить бы с Ленкой, расспросить ее. Ведь она, получается, Антона знает лучше. Ну, по крайней мере, дольше, это уж точно.

Я снова встала с кровати. Лежать на одном месте не могла, от нахлынувших воспоминаний хотелось бежать или сбежать. Ведь они уже давно канули в лету, а тут на тебе, целым ведром холодной воды вылились на голову.

«Может, поговорить с бабушкой?» – предложило воспаленное сознание.

Я даже сделала шаг в сторону двери, но на полпути замерла, только представила, с каким пристрастием бабуля будет вести допрос. А что я ей смогу ответить? Ничего, потому что сама еще ничего не понимаю и не могу объяснить даже себе. Куда уж объяснить человеку, который не будет смотреть объективно на столь неоднозначное поведение парня, а при любом раскладе примет мою сторону. И еще хуже будет то, что она позвонит родителям. Я встрепенулась. Конечно, сама я этого никогда не признаю, но вот мое сердце, что при одном только воспоминании о безобразном поведении рук Антона на моем теле начинает трепыхаться, как обезумевшее, согласится на это и будет лишь благодарно бабуле за то, что она примет решение за меня.

Рука, что уже легла на ручку двери, все же отпустила ее, и я сделала шаг обратно в комнату. Это скоропалительное решение может лишить меня того, чего сейчас хотело не мое сердце, а сама я. А я хотела одного – еще раз, хоть одним глазком, хоть на секундочку, но увидеть Антона, посмотреть издалека. И пусть парень больше и не подойдет, и не посмотрит в мою сторону, но самое главное – видеть его.

Сигнал смс отвлек от мыслей, возвращая в реальность. Я схватила телефон. Вдох-выдох, а иначе не смогу удержать волнение, что сейчас переполняет меня. Может, это Антон? Дрожащими пальцами открываю конверт.

«Вечером все в силе?» – высвечивается сообщение с Пашкиного номера.

Гулкий стук пульса в ушах и мгновенный откат. Разочарование нахлынуло настолько сильное, что даже не могу сдержать потрясенного вздоха, рвущегося из груди. Что же я себя довела-то так? Всего то… Я посмотрела на часы. Уже шесть? Обалдеть, это сколько я просидела здесь в размышлениях об Антоне? Даже не заметила, как пробежало время.

Нужно развеяться. Или я сойду с ума.

«Да», – коротко отвечаю я на Пашкино смс.

«В восемь у тебя», – тут же приходит ответ.

Собираться я начала заранее. Пашка пунктуален, вот в чем-в чем, а в этом ему не откажешь.

И снова я бегаю, суечусь по комнате. Телефон разрывается от Пашкиных звонков. Я снова не успела ни черта. Слишком долго провалялась в ванной, даже не заметила, как пробежало время. Что-то странное творится со мной, вообще теряю ему счет. Хватаю трубку, не глядя на экран.

– Паш, я уже скоро, погоди. Осталось джинсы натянуть, – я не успела договорить, как звонок оборвался, и я взглянула-таки на экран.

Незнакомый номер, но это для сети. Я заучила этот номер наизусть, за что презирала себя. Что он хотел? Я так и не поняла. Перезванивать, естественно, не стала, но уши и щеки сразу же загорелись огнем. Пошел он к черту. Бесит.

Натягиваю футболку и те самые джинсы. Беру рюкзак и выхожу из комнаты, прикрыв за собой дверь.

– Ба! – зычно так проносится по помещению мой зов.

Никто не отвечает, и я, снимая с вешалки ветровку и обувая кроссовки, выхожу на улицу. Замечаю, что бабуля стоит рядом с Пашкой и что-то живо обсуждает с ним. Подхожу ближе и выхватываю из разговора последние фразы.

– …да, баб Лиз, слышал, что Антону, дали добро. Теперь часто буду наведываться в ваши края, – он, заметив меня, озорно подмигнул. – Я уже заждался, Вик, спасибо, твоя бабушка составила компанию.

Бросаю на него хмурый взгляд и подхожу к калитке.

– Ну, ты хоть в этот раз потеплее оделась? – бабушка как-то странно посмотрела на меня. – А то в прошлый раз замерзла поди совсем. Рассвет-то когда встречали, под утро у реки совсем холодно.

Господи, что она говорит? Пашка уставился на меня, не понимая, что происходит, а я оттесняю бабушку от калитки и подталкиваю в дом. Лишь бы только замолчала, лишь бы больше не говорила ничего.

– Ты только так допоздна если будешь еще оставаться, не забудь позвонить, – напоследок сказала она, а мне ничего не оставалась, как провести по лицу рукой.

– Вот это новости, – пробурчал Пашка, – мы тут ее ищем по всей округе, а она рассветы встречает.

Он обиженно поджал губы и отвернулся от меня. Я так и осталась стоять в нерешительности, не зная, что делать. Может, сейчас лучше развернуться и идти? Откровенничать с парнем я уж точно не собираюсь. Ни к чему это, а вот развеяться вполне можно было бы.

– Вика, ты долго будешь стоять? – хрипловато спросил Пашка. – Садись уже.

И я, закинув ногу, села на мотоцикл позади парня. Крепко обхватила его талию руками и прижалась к спине.

– Готова, – оповестила его.

Час спустя мы уже сидели на железных турниках. Заброшенный стадион позади старого детского сада зарос высокой амброзией, и только вытоптанные тропинки оповещали о том, что здесь снует народ.

– Вика, ты, главное, успокойся, – слышу тихий голос парня. – Все у тебя еще наладится. И парня себе найдешь нормального, – недолгая пауза с придыханием. – Конечно, жаль, что не меня, – голос, полный притворного сожаления.

Мое пьяное «хи-хи» Пашка воспринимает, как того требуют обстоятельства, и тихо посмеивается надо мной.

– Нет, я все хочу, чтобы ты понял, как меня все достали, – я продолжаю настаивать на том, что хочу самостоятельности, а родители никак мне в этом не способствуют.

– Я тебя понимаю, если честно, – выдохнул парень. – Вот ты не представляешь, как меня достали мои предки, а когда приехал Антон, так вообще хоть волком вой.

Я затаила дыхание, это имя действует на меня как магнит. Почему я на него так реагирую? Стоит услышать, как горячей волной меня затапливает с ног до головы желание увидеть непосредственно сам объект, которому принадлежит это имя.

– Наливай, Пашка, хочу сегодня напиться, – я протягиваю пластиковый стакан, и пенящаяся жидкость заполняет его до краев.

Зачем заговорил об Антоне? Я только хотела забыться, отвлечься от него, а, Пашка?

– Они достали ставить его в пример, – он смачно сплюнул в траву.

– А кириешки остались? – спросила я невпопад, но Паша, и не заметив ничего, полез в карман, достал пачку.

– А сейчас? – глянул искоса на меня. – Трясутся над ним и его детьми, как над… – он замолчал и со злостью пнул куст травы.

И как мне в темноте удается что-то разглядеть?

– А что он к вам привязался-то? – не понимала я ничего. – Пусть своих родителей напрягает, что к твоей семье лезет? Да и жена на что? Пусть сидит с детьми.